О легендарной личности из первых уст

 

- Майя Дмитриевна, вы прожили в доме своего выдающегося родственника довольно долго, хорошо знаете его. Совпадает ли, на ваш взгляд, созданный кинематографистами образ с подлинной личностью святителя Луки?

- Богу было угодно, что последние 15 лет земной жизни архиепископа Луки мы с мамой, племянницей владыки Верой Владимировной Прозоровской (Владимир - её отец, родной брат Луки), вели его хозяйство, обустраивали быт. Фильм смотрела два раза с напряжением. Он произвёл гнетущее впечатление. Экранный владыка совсем не похож на себя. Особенно тяготит, что весь рассказ о святителе проходит на фоне его болезни и умирания. Он всё время лежит. На самом же деле этого не было: до последнего дня был деятельным, проводил службы в храме, принимал людей. Он был очень светлым, доброжелательным, жизнерадостным и жизнелюбивым. Его облик был благостным. А в картине - совсем другой, суровый.

- Когда увидели его первый раз и каким было первое впечатление?

- В июле 1946 года. Мне было тогда 16 лет. Мы с мамой приехали по приглашению дедушки из маленького городка Полтавской области, где пережили оккупацию, в Симферополь под вечер, добрались до дома №1 на улице Госпитальной (сейчас - Курчатова). Вошли в комнату, которая была и приёмной, и кабинетом, и столовой. Вторая комната - крохотная спальня с железной кроватью, фанерным шкафом, тумбочкой и умывальником в углу. Когда мы вошли, он, большой, в белом подряснике, с белой бородой, светлыми волосами, стоял спиной к окну. Окно выходило на запад, и лучи заходящего солнца его сзади освещали, и такое было впечатление, что над ним - нимб. Было тогда владыке 69 лет. Величественный, спокойный, домашний. А потом побывала на службе и была потрясена: именно служил. Раньше такого никогда не видела.

- Как складывался день владыки?

- Я не переставала удивляться его работоспособности. Рабочий день дедушки был именно рабочим - ни минуты не проводил в праздности. Вставал рано. Всегда в одно и то же время, к 8 часам уже был на ногах. В любую погоду отправлялся в собор, где совершал богослужения и читал проповеди. После проповеди, сначала стоя, а когда с возрастом силы стали покидать, то сидя, благословлял всех прихожан, находившихся в храме. По возвращении домой - скромный завтрак, приём священнослужителей, решение многочисленных церковных дел и проблем. После чего опять молитва в течение часа у аналоя перед иконостасом, затем просмотр прессы - он был в курсе всех событий, происходящих в стране и за рубежом, чтение религиозной и медицинской литературы, просмотр корреспонденции, ответы на письма. Пока владыка ещё видел, он много работал над третьим изданием своей книги «Очерки гнойной хирургии».
В два часа - обед и час отдыха, а с четырёх до пяти - приём больных.
На дверях его квартиры висела табличка «Приём больных каждый день с четырёх до пяти, кроме субботы и воскресенья. Для всех - бесплатный». По окончании приёма - снова работа за столом: чтение религиозной литературы, обдумывание и подготовка новой проповеди на следующий день. Часто вечерами дедушка приглашал нас послушать новую проповедь. Рабочий день заканчивался после десяти часов вечера молитвой перед сном.
И так изо дня в день, из года в год.

- Неужели не было у святителя даже короткого отпуска?

- Отпуском это назвать трудно, но каждое лето владыка отдыхал в Алуште. Снимал небольшой домик в Рабочем уголке, состоящий из двух комнат. Распорядок дня оставался прежний, с той только разницей, что в церковь ездил не каждый день, а только по субботам и воскресеньям, всё так же принимал больных, которые находили его и на отдыхе. У владыки были три сына и дочь. Каждое лето они приезжали к нему на дачу. Все четверо - известные медики, доктора наук, с которыми отец общался на равных на медицинские темы, интересовался всем новым в медицине. По вечерам мы собирались все вместе, и святитель диктовал свои мемуары (они вошли в книгу «Я полюбил страдания»), которые его секретарь Евгения Павловна Лейкфельд записывала, а мы, затаив дыхание, слушали рассказы о скитаниях по ссылкам и тюрьмам, о пытках, которым его подвергали. Он говорил об этом совершенно спокойно, словно рассказывал о происходившем с кем-то другим.

- Где проводил короткие минуты отдыха?

- На море, которое очень любил. Он хорошо плавал, но с годами стал ограничиваться прогулками по берегу. Любил природу во всех её воплощениях, особенно любил цветы, но не пышные букеты, а скромные ландыши, анютины глазки. Мог подолгу рассматривать их и называл божьими созданиями...
У дедушки была совершенно изу­мительная, озарявшая его лицо улыбка. Иногда он заразительно смеялся, обычно это касалось забавных историй, связанных с детьми и животными.

- А с кем из крымчан владыка дружески общался?

- К нему часто приходили известные в городе люди, музыканты устраивали концерты для владыки на дому. Бывали врачи Константин Сергеевич Бом, доктор Синани, доктор Бабуджи следил за горлом владыки, Сергей Владимирович Мальте и его дочь Нина Сергеевна поддерживали здоровье его единственного глаза. Почти нигде не упоминается о том, что все свои сложнейшие операции святитель проводил, видя только одним глазом. Зрение левого глаза он потерял ещё до войны.

- Рассказы о том, что владыка отправлял из своих денег переводы в разные города, - легенда или правда?

- Правда, самая что ни на есть. Ни одну просьбу о помощи не оставлял без внимания. Получив Сталинскую премию за книгу «Очерки гнойной хирургии», из 200 тысяч рублей 130 владыка пожертвовал детям-сиротам войны. Мало кто знает, что в голодный 46-й год мы с мамой по благословению владыки варили огромную кастрюлю какой-нибудь каши, заправляли её постным маслом и кормили голодных детей и стариков, которые с раннего утра занимали очередь на лестнице, ведущей на кухню.

 - Знаю, что вы передали много личных вещей, фотографий в созданный несколько лет назад по благословению митрополита Симферопольского и Крымского Лазаря на территории Свято-Троицкого женского монастыря музей святителя Луки. Но есть, наверное, особо дорогие предметы, с которыми вы не смогли расстаться?

- Да. Это фотографии и книги, которые дедушка дарил мне в дни рождения и на день ангела с очень тёплыми надписями.
В крещении я названа Марией, так дедушка ко мне и обращался. На книге Глеба Успенского «Нравы Растеряевой улицы» написал: «Внучке моей Марусе, в 21 год рождения. Читай, милая Маруся, о этих несчастных людях, стоящих на низкой ступени человеческого достоинства, и жалей их. А сама стремись к тому высшему достоинству, к которому призвал нас Христос великим словом «будьте совершенны, как совершенен отец наш небесный». Чистой кротостью и любовью да сияет твое сердце перед людьми. Архиепископ Лука. 7 мая 1956 года». Все его пожелания наполнены высоким духовным содержанием. Он был человеком высочайшей культуры, все его устремления были к Богу, и своих родных он хотел видеть такими. И мы все стараемся соответствовать его понятиям о благонравии и долге.