Геннадий Хазанов: «Суть моей жизни - сцена...»

29 Август 2012 611
Хазанов в роли товарища Саахова.
Хазанов в роли товарища Саахова.

В крайний, как говорят киношники, день съёмок в Крыму римейка картины «Кавказская пленница-2, или Самые новые приключения Шурика» режиссёра Максима Воронкова нам удалось побывать на съёмочной площадке и... поговорить с Геннадием Хазановым, который играет товарища Саахова. Это позже, когда на его загримированном лице появятся усы, актёр станет похожим на Сталина, а когда без усов - на Кобзона. Сейчас же он просто Хазанов - любимец публики и власти предержащих, король сатиры и юмора.

- Геннадий Викторович, могли бы вы когда-нибудь представить, что вам доведётся сыграть в серьёзном фильме серьёзную роль? Например, в «Приказано уничтожить! Операция «Китайская шкатулка» или «Фурцева»?

- Никогда об этом не думал. Знаете, брак должен быть желаемым обоюдно, когда же он превращается в унылую обязанность, это становится тяжело и во многом бессмысленно. Мой брак с жанром смешного вдруг подвёл меня к мысли, что это какая-то адская и рабская форма зависимости от того, будет или не будет смеяться зритель. Причём чувство это появилось у меня давно, поэтому пытался найти какие-то запасные аэродромы. И вот уже 14 лет я очень плотно занят на театральной сцене. Судьба мне подарила работу с Ахеджаковой, Чуриковой, Ароновой, Басилашвили - это несравненное, совершенно новое качество. Я почувствовал себя актёром, а не прислужником, жаждущим хохота толпы. Суть моей жизни - сцена, в гораздо меньшей степени съёмочная площадка. И поэтому Сталин для меня не был каким-то новшеством, ну а тем более в «Китайской шкатулке» говорить о роли Сталина смешно, потому что там всего одна сцена. Поэтому, когда меня спрашивают о работе в этом фильме, всегда говорю: я там не играл, я там снимался.

А вообще я не очень часто снимаюсь. Недавно заглянул в свою фильмографию и обнаружил неожиданно длинный список. У меня-то всего-навсего есть несколько работ в кино, которые врезались в память. Например, первая моя проба в большом формате - «Маленький гигант большого секса». А ещё очень запомнилась работа над «Ералашем». Не случайный я человек на съёмочной площадке, но, к счастью, и не затёртый. И жалею, что когда-то отказался от предложения Рязанова сняться в фильме «Гараж». Он очень расстроился, даже держал обиду долгие десятилетия.

- А почему отказались?

- Просто подумал тогда: ну чего я пойду в эту компанию? Да я и не умею с партнёрами играть. Наверное, этот отказ во многом оторвал меня от возможности реализовывать себя в кино. А может, так было написано в моей книге судьбы, потому что актёр на съёмочной площадке - это совсем не то же самое, что актёр на театральной сцене. Вот, например, сегодня я приехал в Симферополь в половине десятого, наверное, выйду на съёмочную площадку через несколько часов в лучшем случае. Хорошо, если я текст прочту, а мне бы надо его выучить наизусть! Вообще работа в кинематографе частично развращает, во всяком случае меня: выходить в камеру, не зная, что ты будешь произносить, можно только в кино. Со мной репетировать никто не будет, я пойду, и за счёт количества дублей, которые удовлетворят режиссёра, работа будет сделана. Потом будет озвучивание. Всё - технологии, а не живой процесс. Увы, так делается кино, ничего тут не поделать. Для серьёзной актёрской работы театр даёт гораздо больше возможностей. Ну а для пиара, для создания конечного продукта потребления, конечно, кино выгоднее.

- А бывает так, что хочется поговорить с режиссёром о роли, поспорить в конце концов?

- Да некогда ему, он вечно занят. Сумасшедшая гонка - рабочий процесс киношников, потому что уходит световой день, а завтра будут уже другие съёмки. А вот когда идут репетиции театрального спектакля, то они могут повторяться и сегодня, и завтра, а это - многомесячный разбор материалов, многомесячный подход к персонажам. Для меня кино - это мучения и трудности, возможно, они касаются только меня лично, а все остальные прекрасно себя чувствуют. Так, есть великие актёры в кино. Например, покойный Олег Иванович Янковский - великий киноактёр. Наверняка он испытывал огромную радость, выходя на съёмочную площадку, но я больше люблю за столом заниматься разбором драматургического материала, поскольку мне очень интересна психология поведения человека, персонажа, потому что в театре можно и так попробовать, и эдак. А в кино что? Ты снимаешь сцену, ну четыре дубля, ну пять, ну десять, если вдруг что-то режиссёру не нравится, и всё. В театре можно править всю жизнь. Здесь есть возможность корректировать бесконечно. Вот уже 14 лет я играю в спектакле «Ужин с дураком» (по пьесе Франсиса Вебера), и каждый раз он проживается заново, и каждый раз я не знаю, каким он будет сегодня вечером.

- Геннадий Викторович, вот вы говорите о многомесячном разборе материалов, а ваша дочь обращается к вам за помощью и советом, разбирая свой рабочий материал?

- Дочь моя, с точки зрения разбора своего материала, обходится своими силами. Вообще признаюсь, вся её судьба - для меня большая неожиданность. И особенно радостно, что она идёт своей дорогой и просит ей не помогать. Говорит: мол, хочу понять, стою ли я чего-нибудь сама по себе, а не по факту своего рождения с твоей фамилией. У меня это вызывает огромное уважение. Она абсолютно самодостаточный человек, независимый. Конечно, не во всём мы с ней соглашаемся, что-то ей в моей творческой жизни уже кажется архаикой. Да и я не всё принимаю из того, в чём она участвует.

- А как вам «Краткий курс счастливой жизни» от Валерии Гай Германики?

- Я не большой поклонник этого режиссёра, но не могу не сказать, что Германика талантлива, со своим видением, со своим творческим почерком. Мне просто это не очень близко, но она индивидуальность, она не занимается римейками, она является первооткрывателем, она сама прокладывает лыжню. Отнимать у Гай Германики факт того, что она - яркое дарование, нельзя.
И моя дочь всегда это видела и убеждала меня в этом. А вот за помощью она ко мне не обращается. Когда я впервые увидел её на сцене, услышал, как она заговорила, то был в шоке. Почему? Потому что она окончила хореографическое училище, училась в США в школе современной хореографии и получила диплом балетмейстера, и я думал, так её дорога и сложится.
Но она всё это похоронила и сказала: буду заниматься актёрством! Ну хорошо. Теперь смотрю на неё и думаю: неужели это моя дочь? Как она хорошо говорит! Как поёт, оказывается, хорошо.

- Ну а телевизор хоть иногда успеваете посмотреть? Как относитесь к современному юмору шутников-молодчиков?

- Телевизор не смотрю, но как-то наткнулся на один из выпусков передачи «Наша Раша». Я смотрел и думал, что вот вроде всё, как всегда, как тогда, когда я только начинал свою актёрскую дорогу и мне было хорошо знакомо это чувство жажды успеха у зрителей. Но что-то всё-таки изменилось. Что? Солёный огурец - это вкусно? Это очень вкусно, если засол правильный. И про «Нашу Рашу» я бы сказал, как про огурцы: засол - хамский. Безусловно, всё хорошо, я вижу, что люди талантливые, я вижу, что они понимают, что делают и зачем они это делают. Но нельзя вести машину, постоянно держа ногу на педали газа. Очень агрессивно всё стало даже в форме подачи. Это не их беда, это беда времени. Оно рождает такой вектор назойливости и агрессивности. Ну а они - просто дети своего времени. Увы, всё стало бестактным. И дело даже не в том, произносит ли человек ненормативные слова, которые всего лишь результат малокультурного внутреннего процесса, дело в чём-то другом. В хамском засоле, наверное. Но я ещё помню удивительных актёров, которые умели вызывать смех: Евгений Леонов, Юрий Никулин, Георгий Вицин...

Кстати

Своим учителем Геннадий Хазанов считает Аркадия Райкина, который ещё с детства своим творчеством оказал большое влияние на будущего артиста.

Ирина КОВАЛЁВА.