«Он древние строения искал с остервенением»

Подъём - в пять утра

Лениво-рыхлый выходной, отяжелевший от нависших над Старым Крымом дождевых туч, обосновался и над широким чистым двором. Бочка с привезённой водой, импровизированный душ и прочие собственноручно сколоченные удобства, пепелище костра, вокруг которого брёвна-лавочки, прямоугольник стола под навесом, травяной чай в железных кружках, мужских лиц небритость, придающая им особую интеллигентность, студентки, обречённо моющие тарелки. В общем, полное отсутствие суеты. И только такса по кличке Аэлита облаивает чужаков.
- Ты как-то не очень удачно приехала, - говорит археолог Диля. - Одна половина - отдыхает ещё с вечера пятницы, а вторая - по домам разъехалась. В общем, не повезло тебе, а вот в археологии многое зависит от везения. Есть у меня один знакомый, он с металлоискателем ходит, так вот в помощники он берёт только тех, кто находил деньги или драгоценности, потому что такой человек считается везучим.
Что ж, пусть не повезло. Но преподаватель кафедры истории Крымского инженерно-педагогического университета, руководитель археологической практики студентов историко-филологического факультета и обладатель приятного тембра Эмиль Сейдалиев (в него, пожалуй, влюблены все студентки-практикантки) вежливо рассказывает, что в этом «лагере» обосновались две экспедиции. Первая - Старокрымская археологическая экспедиция государственного Эрмитажа и Крымского отделения Института востоковедения им. А. Е. Крымского, руководит которой доктор исторических наук Марк Крамаровский, вторая - Южнобережная экспедиция Крымского филиала Института археологии НАН Украины, руководитель - Вадим Майко. Первая исследует крепостные сооружения вокруг Старого Крыма: крепостную стену, башню и так называемый караван-сарай, где также исследуется башня, но угловая. Вторая - уже успела раскопать уникальную средневековую баню.
Эмиль курит трубку и похож на художника. Улыбаясь, он рассказывает, что члены экспедиции собирают на горе чабрец и чай заваривают, что студенты сейчас продвинутые, есть Интернет, телефоны мобильные, а вот гитара - редкая гостья у костра. Но «старики» ещё могут вспомнить старые археологические песни. Прошу напеть - отказывается, наверное, потому, что спешит в город за продуктами: хлебом, сахаром, сгущёнкой, томатной пастой и подсолнечным маслом.
У ребят узнаю, что народу «на базе» около тридцати человек.
В пять утра у всех подъём, с шести до девяти - раскопки, затем - завтрак. С десяти до двух - опять работа. Потом - обед, после которого появляется свободное время, его занимают всякие хозяйственнее заботы. В семь вечера ужин, ну а в десять - отбой. В палатках спят те, кто в доме не помещается, те, кому спальный мешок интереснее кровати.
Лохматый и помятый по утрам участник экспедиции Миша знает много археологических баек, но делиться ими стесняется. Особенно когда просят. А вот Евгения - зооархеолог, сотрудник Института зоологии НАН, пообщаться не прочь. Рассказывает, улыбаясь, что приехала из Киева вчера, что работает на стыке наук: изучает кости древних животных, найденных при раскопках, что бывает в различных экспедициях.
А вместе с нею путешествует (с восьми месяцев от роду) дочка. Александре семь лет, она сообразительна и очень общительна. Уже успела найти на Мангупе клинок древнего ножа и серебряную монету.
- Заниматься нужно тем, что нравится. Я люблю археологию, потому что благодаря этой науке узнаёшь много нового, интересного, только нужно быть внимательным. И если начал, то остановиться трудно, - рассудительно говорит девчушка. - А вот пюре я не люблю.
- Пойдём, покажу, где проходят археологические будни, - предлагает Михаил.
Идём. В одной комнате свалены лопаты-инструменты, во второй кипят кастрюли, потому что это - кухня: нос радуют запахи, а глаз - миска мяса, картонный ящичек с хлебом, ведро компота. На обед сегодня борщ, картошку для которого усердно чистят (в наказание за нарушение «внутрилагерной дисциплины») практикантки Ира и Юля. А обед готовит Мария Ивановна, или «тётя Маша, которая варит кашу».

«Любите, девушки, простых романтиков…»

В комнате, больше похожей на кают-компанию, за большим столом сидят Антон, два Михаила, Рома и Аня и играют в «Монополию».
- «Монополия» - это деньги, которые мы зарабатываем, - иронично поясняют мне молодые археологи. - Только такие деньги мы и зарабатываем.
Аня - не археолог (рассказывает, что родилась в Севастополе, живёт в Москве, каждое лето приезжает в Крым к бабушке и дедушке), в лагерь зашла в гости, признаётся, что нравится здешняя атмосфера.
- Мне очень интересна Великая Отечественная, - говорит Миша-первый, бросая кости и делая ход. - Есть у меня, например, знакомый, который «копает войну» просто потому, что ему интересно, а не потому, что хочется разграбить и нажиться.
Антон внимательно следит за игрой. Он кажется жёстким и цепким. У этого парня густой загар и хищный разрез глаз. А второй Миша помалкивает, ему в игре сегодня не везёт.
Они совершенно противоположны эти два Миши, хотя и археологи. Один - лохматый, с расчёской, торчащей из заднего кармана брюк. Он кажется смешливым и везучим. В свои двадцать три он - многим старше. И говорит с иронией: «Ну что археология? Романтика перестаёт тебе мерещиться, едва переваливает за двадцать. Попробуй-ка прокормиться, а уж тем более прокормить на 850 гривен зарплаты! Приходится работать с мая по сентябрь в различных экспедициях». Второй Миша - постарше, младший научный сотрудник, коротко остриженный, инфантильный. Он влюблён в своё дело и, кажется, верит, что на зарплату учёного в нашей стране выжить можно.
В составе экспедиции Марка Крамаровского российских учёных нет: и приехать дорого, и работать дёшево. Работают наши, всё больше крымские. Смущаются они, когда их об оплате труда спрашиваешь, говорят, мол, россияне не приезжают не потому, что не согласны за копейки копать (исследования проводятся за счёт Эрмитажа), а потому, что в Крыму есть достойные специалисты. Но чертёжники и реставраторы прибудут из России. Наверное, позднее, потому что раскопки продлятся до середины августа.
Загородная банька
для хана
Человек в белой панаме машет рукой, подсказывая, что иду в правильном направлении, что нахожусь в непосредственной близости от сенсации сезона - средневековой бани, которую археологам удалось обнаружить благодаря прокладке газопровода.
- Строители немножечко её разрушили, кусок стены развалили, - рассказывает Вадим Майко. - Но основное - цело. Строительная траншея позволила обнаружить эту баню, потому что на поверхности земли никаких её признаков не видно. Если бы не строители, мы бы до сих пор ничего не знали об этой уникальной бане, на этом месте раскопки не планировались.
- А как вы поняли, что это - баня?
- Рядом с этой стеной шёл достаточно большой кусок керамического водопровода, куда когда-то поступала вода, - поясняет археолог. - И стало ясно: это - средневековая баня. Строительные работы остановили, начались раскопки, закончившиеся несколько дней назад. Теперь вот приступаем к необходимому в исследовании любого археологического объекта этапу фиксации. Ничего сложного, но этот процесс не такой романтичный, как раскопки. Нужно всё зарисовать, дабы увидеть конструктивные особенности средневекового строения.
Аккуратно спускаемся внутрь.
- Видите, вдоль стены - маленький парапетик, и то, что идёт от бровки наверх, - это стены. Они почти разрушены, но фундамент очень прочный. Баня, судя по всему, была достаточно высокой и состояла из трёх комнатушек. Чёрный горизонт сверху над стенами говорит о том, когда это здание было полностью разрушено. Разбирали его не спеша, спокойно. Видите каналы? Мы сначала думали, что это кладка обрывается, но, оказалось, ошибались. Внутри бани находилась большая ёмкость для воды, которая, очевидно, нагревалась с помощью системы керамических труб. То есть по одной системе вода поступала, а в другой - нагревалась. Здесь пол был выложен камешками, под которыми было пустое пространство. Воздух нагревали с помощью специальных дымоходов, то есть образовывался своеобразный тепловой канал. Проще говоря, полы с подогревом. Сложное сооружение эта баня! Надеюсь, что конца XIII - первой половины XIV века. Таких в Крыму известно всего две: в Судаке и здесь. Эта - маленькая, вероятнее всего, частная. Эдакая загородная банька какого-нибудь хана или приближённого к нему человека.
Археолог Майко увлечённо рассказывает, как в средневековой бане была обустроена печь, указывает на следы гари, на сквозные отверстия, всё растолковывает. Людям, далёким от археологии, все эти следы и срезы мало о чём говорят (остаётся слушать внимательно и кивать), но археологам земля может рассказать многое.

Эти обычные уникальные находки

Солхат, то есть Старый Крым, возник примерно во второй половине тринадцатого века. Поскольку город был первой столицей Крымского ханства, здесь находился монетный двор, поэтому во время раскопок находят много средневековых денежных знаков.
- Конечно, если монеты обнаружить на другом археологическом памятнике, это - сенсация, - говорит Майко. - А здесь просто был монетный двор.
- Ну а проблемы с грабителями есть?
- Грабители мешают жутко! Чаще они приходят ночью, когда нас на раскопе нет, но особо наглые и днём заявляются, - говорит Майко. - Дошло до того, что пришлось вызвать наряд милиции.
- Что будет с этой средневековой баней? - повторяет он следующий вопрос. - Сказать сложно. Всё зависит не от желания археологов, а от финансовых возможностей республиканского и местного бюджетов.
Учёного прерывают трое местных жителей. Они подходят к раскопу, рассматривают его. Вдруг один заявляет:
- Надо сохранить, чего-нибудь пристроить.
- Пристраивать не нужно, - возражает археолог. - Мы же не знаем, как выглядело здание. Но закрепить нужно.
Мужички глазеют на «средневековый бойлер», диву даются и сокрушаются, что современный цемент не чета средневековому - ни черта не держит, что воды в городе нет, что тутовники рубить нельзя. Ну а археолог их просит, чтобы за банькой-то следили, пока не решился вопрос консервации, чтобы гоняли грабителей. Хорошо, соглашаются аборигены.
А всё-таки обаятельные они, эти археологи, в своей мальчишеской, горячей увлечённости любимым делом. Вспомнилась строчка из песни Владимира Высоцкого: «Он древние строения искал с остервенением…». Только с очень добрым таким остервенением.