«Зачастую человек заполняет свои мозги пустотой...»

Читатель и пустота

- Полина, вы очень популярны на Западе, в частности в Германии. Отличие между нашим и западным читателем чувствуете?

- В Германии отношение к литературе очень серьёзное, там уважают профессионализм. Цветаева когда-то очень хорошо сказала о том, что поэзия в России - это хлеб, а на Западе - это десерт. Так вот, Германия, может быть, единственная страна, кроме России, где литература - не десерт. Там случаются такие литературные чтения: люди сидят и сорок минут слушают текст какого-нибудь автора. В каждом маленьком городке есть литературный дом, куда приезжают писатели и поэты из разных стран! Представить, что, например, в Симферополь приезжает немецкий писатель и собирается публика, чтобы по-русски почитать главы из его романа, практически невозможно. И в Европе, и в России есть разные слои читателей. Всё зависит от вкуса и образования. Наш воспитан на сопереживании к герою, но и западному это тоже нужно. Однако, судя по тому, что там бестселлером стал Дэн Браун, западный читатель весьма и весьма нетребователен.

- В одном из интервью вы как-то сказали: «Я работаю в традиции старого русского романа, но в сегодняшнем ритме и для сегодняшнего читателя». Каков он?

- Современный читатель отличается от читателя девятнадцатого века исключительно тем, что живёт в огромном море информации, девяносто процентов которой - бессмыслица. Зачастую человек заполняет свои мозги пустотой, ничем. А чтобы так не происходило, он сам себе должен устанавливать фильтры. Иначе пропадёт.

- А согласны ли вы с тем, что в обществе назрел кризис смыслов?

- Нет. Кризис смыслов - это что-то очень индивидуальное. Это лично с каждым или происходит, или нет. Кризис смыслов был в советское время. Когда наблюдалось повальное пьянство в деревнях. И я помню ту Сибирь, в которой не было трезвых. Ни женщин, ни мужчин. Это было куда страшнее, чем то, что происходит сейчас.

Цензура и ностальгия

- Почему ваша встреча с читателями носит несколько ироничное название: «Ностальгия по цензуре»? Скучаете по таковой?

- Нет. Я по цензуре не скучаю. Хотя, знаете, может, действительно, в этой самой цензуре что-то есть? Шутка. (Улыбается). В советское время, когда она существовала, было много писателей, которые утверждали, что их не печатают по цензурным соображениям. Для них подобное оправдание было хорошим утешением. Сейчас все свободны. Конечно, в журналистике цензура есть, а в литературе нет. Здесь есть цензура рынка: книжку либо покупают, либо не покупают. Современная российская литература живёт без цензуры. Литература, выпущенная на свободу, начинает жить по своим законам. Был случай, когда в одном из книжных магазинов Москвы, перед первым сентября, случайно на прилавок выложили книги одного популярного писателя, который пишет матом. И одна мамочка, покупая книжки ребёнку, прихватила и эту, напичканную нецензурщиной. Когда содержимое издания обнаружилось, она подала в суд на магазин. И теперь в нём не продают книги этого автора. Вот такая она, современная цензура. Абсолютная свобода, как и любая крайность, опасна и абсурдна. И может привести к тяжёлым последствиям. Я бы, например, ввела цензуру в Интернете.

- Вас когда-нибудь касалась цензура?

- В советское время. Когда, например, из текстов вымарывали всё, что касалось пьянства и вообще - пития. Сейчас цензура меня не касается. Хотя у меня есть два романа, в которых затрагивается тема Третьего рейха, в Германии их вряд ли переведут. Почему? Потому что немцы не любят, когда их историю трогают иностранцы. Цензура ли это? Не знаю.

Литература и половой признак

- Полина, как вы относитесь к условному разделению литературы на «мужскую» и «женскую»?

- Это клише, которое объединяет человеческое сознание. Есть такое понятие - дамский роман. Но было бы нелепо отнести к этому жанру всё, что написано женщинами. Например, в Англии образец типичного дамского романиста - Шарлотта Бронте.
В России первый дамский роман написал Карамзин - было время, барышни зачитывались его «Бедной Лизой». Ныне ведущий автор в этом жанре - покойный Сидни Шелдон, его книги - образец роскошного дамского романа. Однако на русский язык этот автор переведён чудовищно. Мне жаль людей, которые разделяют литературу по половому признаку.
В понятии «женская литература» тоже есть что-то уничижительное. Ну а что такое «мужская литература»? В ней тоже достаточно сентиментальности, самолюбования и подростковых комплексов. Что назвать «мужским романом»? То, что в 90-е печаталось? Всякие кровавые стрелялки? Есть мужской шовинизм, есть и ответный ему - женский. В России это «противостояние» пока выражено сильно.

- А как вы относитесь к тому, что вас называют модным писателем? И вообще, к понятию моды в литературе?

- Не дай Бог, быть модным писателем! Ну а то, что журналисты придумывают какие-то определения, так что ж поделать? (Улыбается). Мода - эта вещь, которая быстро проходит. Модными в бандитские времена были Доценко, Деревянко, но сейчас о них никто не помнит. Можно быть популярным писателем, но лучше быть востребованным.

Критика и её отсутствие

- В своих интервью вы часто говорите о том, что в наше время нет объективной, независимой критики......

- Да, это так. Критика в России абсолютно ангажирована. Почему? Потому что все критики - неудавшиеся писатели, которые завидуют чужому успеху. Каждый из этих критиков считает, что он мог бы написать лучше, что мог бы быть популярнее. А ведь критика - это тоже творчество, а не брань, как бывает зачастую. К тому же, есть ещё такая вещь, как корпоративность тусовочной жизни. Есть писатели, которых в определённых кругах принято хвалить, а в определённых - ругать. В литературных газетах существует даже прейскурант: за одну сумму можно объявить писателя гением, за другую - просто погладить по головке, объявить талантливым. Кстати, обругать всегда стоит дешевле, потому что ругать всегда легче, чем хвалить.

- Вы общаетесь с коллегами по перу?

- Постольку-поскольку. Знакома почти со всеми. Сказать, что дружу с кем-то, не могу. Но у меня тёплые отношения с Людмилой Улицкой, с Таней Устиновой. Уважаю трудягу Диму Быкова.

- Ну а Донцову читаете?

- Нет. Но очень тепло к ней отношусь.

- И не критикуете?

- Нет. Мы все люди, вынужденные постоянно выслушивать огромное количество различных мнений о себе. И мы не присоединяемся к этим, высказывающим мнения. Мои коллеги - трудяги. И у них есть читатели. Уже это заслуживает уважения.

- А как же писательская конкуренция и творческая зависть?

- Конкуренция в литературе - вещь относительная. Для писателя главный конкурент - он сам. Всегда страшно выдать следующий роман хуже предыдущего.

- Как же писатель понимает, что написал плохой роман? Рецензии? Объёмы продаж?

- Тот, кто выпускает три-четыре книги в год, может себе позволить написать плохо. Но тот, кто тратит на роман год-два, пока не почувствует, что сказал то, что хотел сказать, его не закончит. А значит, напишет хорошо.

- Страха исписаться у вас нет?

- На этот вопрос очень хорошо ответил Довлатов: «Чтоб писать, надо писать».

- Над чем сейчас работаете?

- Пишу сложный исторический роман. О событиях с 1937-го по 1941 годы. Идея написать его родилась в процессе работы над «Источником счастья». Я много копалась в архивах (в «Источнике счастья» Ленин и Крупская не говорят ничего того, чего они не говорили в реальности, все их диалоги взяты из документов), узнала много нового. Об этом и будет моя новая книга, пожалуй, самая сложная из всех написанных.

- Вдохновляетесь кем-то из классиков? Перечитываете ли?

- Да! Классики - они как витамины. Люблю Бунина, Пушкина, Набокова (но до американского периода), Чехова люблю. Могу с удовольствием перечитать Куприна, Паустовского, Пришвина. Часто читаю мемуарные книжки, они дают мне подзарядку.

Рюмочка «Бейлиса» и «Россия-Украина 2033»

- Полина, есть ли у вас какие-то творческие приметы, суеверия?

- Гонорары вперёд не беру и сюжетов наперёд не раскрываю. Ну а когда роман написан, выпиваю маленькую рюмочку «Бейлиса». Другого спиртного и в других случаях себе не позволяю.

- Насколько мне известно, в Симферополе вы на правах члена жюри вручали грамоты и подарки призёрам конкурса литературных произведений на фантазийную тему взаимоотношений и переплетения интересов России и Украины к 2033 году.

- Да. Международный медиа-клуб «Формат А-3» подвёл итоги литературного конкурса «Россия-Украина 2033». Жюри рассмотрело несколько десятков работ в жанре фэнтези, разнообразных по форме и творческой манере. Участники должны были описать своё видение отношений России и Украины через 20 лет. Признаться, в роли жюри я выступала впервые. Но жанр, заданный этим конкурсом, один из моих любимых: футурология, антиутопия или утопия «Россия-Украина 2033». Само по себе это интригует и даёт повод для многих фантазий, фантазий позитивных. Как бы ни менялось социальное устройство государств, всё возвращается на круги своя, и народы, которые связывают добрососедские, дружеские, часто и семейные отношения, всегда останутся неразъёмными частями одного целого.

- Ну а в Крыму вы бывали прежде?

- Конечно. Очень Коктебель люблю. Очень мне нравилась Ялта. Но она стала пластиковым постсоветским курортом. И, увы, потеряла своё очарование.

На фото: Награждение победителей литературного конкурса.

Справка

Полина Дашкова (настоящее имя Татьяна Поляченко) - автор знаменитых романов, изданных тиражом свыше 30 миллионов экземпляров. Первая же книга «Кровь нерождённых» (1996) принесла ей широкую известность. Книги переведены на немецкий и французский языки.

Писательница родилась 14 июля 1960 года в Москве. Окончила Литературный институт имени М. Горького. Псевдоним выбрала по имени младшей дочери Даша (Дашкова) и производной от своей фамилии (Полина). Настоящие имя и фамилию во время интервью не использует, так как это запрещено условиями контракта.